Поленово - музей-усадьба Василия Поленова
3. Жизнь для народа
Окно бывшей столовой обращено на юг, в комнате много солнца, и потому она в сознании естественно связывается с летом. Жаркие летние дни с безоблачным небом Василий Дмитриевич называл «центральными». В эти «центральные», июльские дни грубеет лист на березах, лубенеет кора на их ветвях - в июле прекращается рост побегов; высыхает земля и жесткими становятся травы.
Спеет на лесных опушках крупная земляника; в поросли белых ромашек и желтого донника, в пенном разливе таволги у границы усадьбы мелькают пестрые бабочки-репницы. В море полевых цветов превращается просторная долина Оки. В знойные безветренные дни марево стоит над ней - струится в неподвижном воздухе дыхание окских лугов. А пройдется над лугами легкий ветерок - и нежнейший аромат лугового цветения принесет он соснам бора на холме за каменной оградой, смешает его с жарким запахом нагретой хвои.
Июльские ветры гнут березы на окском косогоре, гонят в небе облака, заставляют волнами ходить спеющую рожь, пенными барашками венчают гребень речной волны. А тихими вечерами ложится на лугах и полянах голубовато-сизый туман. И почти не видны за тридцать - сорок шагов основания аккуратных свежих копен, только макушки их как бы плавают над покосом.
Летом «день кормит год». Самая страдная пора в деревне. Сельский труд, особенности деревенского быта были хорошо знакомы и близки Василию Дмитриевичу еще со времен его детства и юности, прошедших в деревне Имоченский Погост Олонецкой губернии, на берегах реки Ояти. Жизнь в деревне, близость к земле, сопричастность к труду крестьянства, внимание к его нуждам и заботам характерны для семьи Поленовых. Замысел «первого русского эмансипатора» А.Я.Поленова - нести грамотность в народ - стал воплощаться ее следующими поколениями. В 1866 году Поленовыми была построена школа в Имоченцах, преподавали в которой сестры художника. Они же, пройдя медицинские курсы, оказывали помощь сельскому населению. Как ни странно, такая, казалось бы, распространенная огородная культура, как капуста, была совершенно неизвестна в олонецком крае в середине XIX века. Впервые она была внедрена на берегах Ояти именно Поленовыми.
Просветительская традиция была перенесена и на Оку, в бывший Алексинский уезд Тульской губернии. Поленовым были построены две школы - в селах Бехово и Страхово. Страховская восьмилетняя школа, носящая сейчас имя художника, давшая образование за три четверти века (построена в 1911 году) нескольким поколениям сельской молодежи, успешно работает и поныне.
В последнем десятилетии прошлого века, когда ныне знаменитый дом над Окой только еще начинали строить, окрестности уездного городка Тарусы, так понравившиеся художникам В.Д.Поленову и К.А.Коровину, были совсем глухим местом. Выбранный для строительства участок представлял собой заброшенную неплодородную пашню крестьян соседней деревни Бехово. В период общинного землевладения крестьяне не имели права продавать землю, и Поленов предложил им выгодный обмен: за каждую десятину песчаного бугра он давал две десятины обработанной и удобренной пашни приобретенного им по соседству имения. Крестьяне с радостью (и немалой долей удивления) согласились на такой обмен, и он состоялся. Вскоре на бугре, открытом всем ветрам, началось строительство деревянного трехэтажного дома-музея. Одновременно разбивали парк - высаживали юные деревца. В те годы в имениях привычными были липовые и березовые аллеи. Поленов решил отдать предпочтение соснам, правильно оценив преимущества открытого места с песчаным грунтом. Вскоре вокруг музея начал подниматься молодой сосновый бор. Он-то и дал первоначальное название всей усадьбе - Борок. Сейчас только по старым фотографиям можно представить себе вид усадьбы, стоявшей на открытом месте. Усадьбы, в которой только еще начиналась интересная и неповторимая в своей красоте и наполненности глубоким содержанием жизнь.
Та красивая культура, расцветом которой была отмечена последняя четверть XIX века в истории русского общества, несомненно наложила заметный отпечаток на поленовский музей. Это было время репинских «Пенатов», Талашкина, Абрамцева, процветали в художественно-театральной жизни атмосфера и дух мамонтовского кружка.
Обитателей и гостей дома над Окой отличали исключительная благожелательность друг к другу и ко всем приходящим в дом, безупречная порядочность во всем, дух гражданственности, любовь к Родине, бескорыстное служение родному искусству, устремленность в будущее, в котором им виделся светлый идеал.
Скромный быт и демократизм семьи художника, а также его постоянная забота о нуждах крестьян соседних деревень снискали в округе большое сочувствие и уважение к нему и делу его жизни. Особенно ярко это проявилось весной 1918 года, когда жители села Страхово по своему почину взяли музей под охрану, не дожидаясь законодательных актов на этот счет - они появились чуть позже.
Небольшое село Бехово, столь живописно расположенное на крутом берегу Оки, как нельзя нагляднее являло все черты скудного крестьянского быта. Не лучше были и другие окрестные села и деревни. Соломенные кровли, покосившиеся плетни, непролазная грязь в непогоду. Все это очень напоминало приметы еще недавнего крепостного права. Особенно поразило Поленовых бедственное положение сельского учительства. Со свойственной ему энергией Василий Дмитриевич начал активно вмешиваться в жизнь деревни. Взамен церковно-приходской школы, влачившей жалкое существование, он построил две новых - в Бехове и Страхове. Впоследствии жена художника Наталья Васильевна Поленова организовывала заграничные командировки и экскурсии для учителей страховской школы, ею же были созданы в страховской школе столярная и переплетная мастерские. Со свойственной ему наблюдательностью и умением замечать значительное в, казалось бы, рядовом явлении, художник присматривался к жизни деревни, особенно интересуясь любыми проявлениями творческой мысли в быту, домашнем обиходе. Интерес этот, возникший еще в юности, в «обонежских лесах», как любил называть олонецкий край Василий Дмитриевич, имел и глубокую связь с абрамцевским художественным кружком. Здесь необходимо сказать о дружбе Поленова с С.И.Мамонтовым и его семьей, дружбе, пронесенной через всю жизнь художника и очень плодотворно сказывавшейся на судьбе поленовского музея уже в XX веке. В 1872 году, окончив одновременно юридический факультет Петербургского университета и Академию художеств, Поленов уехал за границу. Как дипломант Академии, удостоенный ее высшей награды - Большой золотой медали, он получил право на шестилетнюю заграничную командировку за счет Академии. Цель командировки - продолжение образования, знакомство с художественной жизнью Западной Европы, с искусством эпохи Возрождения.
Встреча Поленова в Риме с Саввой Ивановичем Мамонтовым во многом определила весь его дальнейший жизненный и творческий путь. Знакомство вскоре перешло в тесную дружбу. Съездив ненадолго на Родину и побывав в Абрамцеве, покоренный атмосферой и поэзией мамонтовского дома, Поленов ясно увидел, что общение с Мамонтовым - не просто дружба, а нерасторжимая духовная связь. «Вспоминаю я мое первое посещение Абрамцева осенью 1873 года,- писал почти через тридцать лет Василий Дмитриевич своему другу,- оно неизгладимо запечатлелось в моей памяти. Это короткое пребывание в вашей деревне озарило меня таким чудным светом, что он до сих пор светит мне путеводной звездой». Абрамцево, ставшее духовной родиной для многих русских художников, было одновременно школой бережного отношения к национальной традиции в искусстве. Давнее стремление Поленова к возрождению и развитию народных художественных промыслов не было случайным. Оно тесно связывалось с общественной и художественной жизнью России того времени. Осознание художественной ценности народного творчества, повышенный интерес к нему неизбежно вели к собирательству предметов, связанных с национальной традицией. Еще в начале восьмидесятых годов прошлого века на прогулке в окрестностях Абрамцева Репин и Поленов заинтересовались резной доской со стилизованным орнаментом на карнизе крестьянской избы в деревне Репихово. Они купили эту доску у владельца избы (к удивлению и радости последнего) за три рубля и разделили ее пополам. С этой скромной находки и началось собирание коллекций в мамонтовском кружке, а позже - в поленовском музее. В среде художников зарождалось стремление поддержать делом, укрепить народные художественные промыслы. Елена Дмитриевна Поленова, сестра Василия Дмитриевича, в одном из писем сказала об этом так: «Цель наша подхватить еще живущее народное творчество и дать народу возможность развить его». Наиболее успешным из таких начинаний было создание в 1885 году столярно-резчицкой мастерской в Абрамцеве. Инициатива в этом деле принадлежала Елене Дмитриевне и Елизавете Григорьевне Мамонтовой (жена С.И.Мамонтова). Собрание произведений народного искусства служило ценным вспомогательным материалом для художников, работавших в мастерской. В ней изготовляли мебель и резную художественную утварь, то и другое пользовалось большим спросом. Как и во всех делах абрамцевцев, самое живое участие в устройстве столярно-резчицкой и керамической мастерских принял В.Д.Поленов. «Вы были там, в абрамцевском кружке, Василий Дмитриевич, на первом месте. Неутомимая деятельность Ваша, кипучая энергия, тонкий вкус и крупнейший талант Ваш обусловливали успех в любой области...» - писали старейшие члены абрамцевского кружка художнику в день его восьмидесятилетия.
Открывая массивную дубовую дверь в столовую - одну из комнат первого этажа поленовского дома-музея, попадаешь в атмосферу абрамцевского художественного кружка. Интерьер этой небольшой и уютной комнаты, оформленной как музей прикладного искусства и народных ремесел, хранит лучшие черты русского национального стиля. Экспонаты витрин переносят посетителя в эпоху вербных воскресений с непременными базарами, проходившими в Москве на Красной площади, передают, колорит московского Грибного рынка конца прошлого столетия.
Там главным образом они и приобретались. Привлекают внимание детали мебели с резьбой, выполненной в абрамцевской мастерской по рисункам Е.Д.Поленовой, и особенно сделанная по ее эскизу деревянная резная скамья, вызывавшая - уже в наши дни - восхищение посетителей международных выставок в Западном Берлине, Болгарии, Греции. Об увлечении художников росписью керамики и фаянса говорят тарелки и блюда, висящие на стенах столовой. Это преимущественно работы Поленова, Мамонтова, Левицкого, Остроухова, К.Коровина, Левитана, выполненные в майоликовой мастерской С.И.Мамонтова. Особенно трогательны тарелочки сервиза «Двенадцать месяцев года», мастерски исполненные Еленой Дмитриевной Поленовой. Каждому месяцу года соответствует тарелочка с очень характерным пейзажем: отдающие в синеву на закате солнца январские снежные сугробы, апрельское половодье, цветущая сирень в мае, сенокос в июне, поспевающие яблоки на ветвях яблонь в августе, осенние дороги сентября, усыпанные палым листом... Эти работы - одна из вершин творчества талантливой художницы. Ею же выполнена висящая в углу икона Покрова Богородицы, связанная с памятным событием - открытием школы в селе Страхове: этой иконой школа освящалась. Кустарные промыслы тогдашней России представлены в столовой бытовой утварью, предметами домашнего крестьянского обихода, керамической и резной деревянной игрушкой, интересной своей декоративностью. Здесь показаны изделия мастеров Московской, Архангельской, Нижегородской, Вологодской, Костромской, Тульской и Калужской губерний. Характерна керамика гончаров Скопинского уезда Рязанской губернии - узкогорлые и широкогорлые кувшины, графины в виде петуха и фантастического дракона. Немалый интерес представляет восточная коллекция, приобретенная Поленовым на Нижегородской художественно-промышленной выставке 1896 года, в оформлении павильонов которой художник принимал участие. В коллекции - среднеазиатские блюда и пиалы, персидские изразцы, восточная бытовая утварь. Необычная деталь интерьера - повешенные под потолком столовой доски с «барочной» резьбой, распространенной некогда в Верхнем и Среднем Поволжье, особенно в Костромской губернии. Такими досками украшали унжаки - баржи, построенные на реке Унже. Ежегодно караваны соляных барж-унжаков конной тягой поднимались по Оке до Тарусы и выше: все снабжение Калужской губернии солью осуществлялось из Нижнего Новгорода именно так - водным путем. Несколько досок с унжаков Василий Дмитриевич приобрел для своего музея. Ими украшен также карниз примыкающего к музею флигеля. Доски покрыты орнаментом, изображающим речную волну, радугу и силуэт рыбы. Возрождение народных ремесел и кустарных промыслов, коллекционирование Поленовым произведений прикладного искусства заслуживают особого разговора. То и другое имело под собой реальную основу сельского быта и той трудовой атмосферы, которую художник умел создать вокруг себя, и которую отмечали все люди, посещавшие при его жизни дом над Окой. Праздность всегда была чужда этому дому. Вот как оценивал деятельность Поленова один из его друзей профессор Леонид Васильевич Кандауров: «Все Ваше творчество утверждает вполне верную мысль, что в основе этики лежит эстетика. Только тогда зло побеждено, когда человек чувствует его безобразным. Этой стороной Вашей работы Вы становитесь в ряд великих учителей от греков через Гете и Шиллера к нашим дням. Мне хочется отметить и то, что называется демократизмом. Ваш демократизм выражается не в снисхождении к массам, а в глубокой любви к благородству человека без различия рас и сословий. Такой демократизм не дает людям замкнуться в своей среде, делает их лучшими гражданами мира... Я не могу исчерпать всего, что можно сказать о Вас и о Вашей работе, но должен в заключение отметить Вашу трудоспособность и любовь к труду. Вы всегда с большим чувством и любовью произносили слово трудящийся...» Слова эти очень полно очертили образ Поленова-труженика. В ответном письме Л.В.Кандаурову В.Д.Поленов пишет: «Я всегда больше всего любил работу в разных ее видах: и в огороде, и в столярной, и на реке, и в мастерской. Поэтому мне дорого оставить друзьям, как большим, так и малым, по кусочку этой работы...» Сейчас можно с уверенностью сказать, что трудовые навыки, привитые Поленовым его сыну и дочерям в детстве и полученные ими позже, помогли им сохранить и содержать музей в самые тяжкие времена, которых в его истории было немало.
Вспоминая трудную зиму 1918 года и последующие голодные годы, старшая дочь художника Екатерина Васильевна пишет в своих воспоминаниях: «Музей взят под охрану Отделом народного образования. В Страхове открыли детский сад и клуб для подростков. При клубе - столярную и слесарную мастерские. Организовать и вести все это взялась наша мать. Мы все сделались служащими... Сестры вели в страховском клубе рисование и ритмику, брат заведовал музеем. Брат не работал с нами по театру. Он запрягся в земляную работу, упорно боролся с засухой 20-го и 21-го годов, с каменистой неудобренной пашней. На свои плечи он взял всю тяжесть прокормления нашей большой семьи.
Отец никогда не падал духом в плохие минуты. Кутаясь в свой меховой пиджак, он вылавливал кусочки конины из жидких щей и, ободряя мать, говорил: «Превосходно, напоминает дичь»; чай из веточек черной смородины напоминал ему весну... Весна давила своими работами, потерянные силы не возвращались. Садясь рисовать эскизы декораций, я видела в окно сквозь редкие стволы берез отца с лопатой, копающего гряды, и мать, согнутую, с пакетиками семян и огородными инструментами. Дальше на пашне - брата за плугом, одиноко взрыхляющего каменистую землю». И еще: «...Я заканчиваю рассказ о том, как отразилось в нашей жизни изумительное время первых лет революции. Всплеск культурной волны выбросил на гребень яркие дарования. На нашу долю выпала радостная задача подхватить этот взлет и полностью влиться в творческую работу революционной молодежи, окружавшей музей-усадьбу нашего отца».
Дочери художника были постоянно увлечены очередными постановками созданного в соседнем Страхове народного театра, изготовлением театрального реквизита, шитьем костюмов, репетициями, проходившими в построенной их отцом страховской школе и в самом музее.
За окном столовой виден жилой флигель, в котором последние годы жил Василий Дмитриевич Поленов. В этом флигеле он и скончался. Флигель смотрит на хозяйственный двор усадьбы, со всех сторон ограниченный постройками - конюшня, каретный сарай, деревянный сенной сарай, погреб под черепичной кровлей.
Единственным и самым надежным транспортом того времени, единственным средством сообщения с внешним миром, кроме окских пароходов, были, конечно, лошади. Они же были и единственной «механизацией» полевых работ; встречались заметные, выдающиеся, такие как запомнившийся всем вороной Анчар, ходивший коренником в упряжи тройки, были и скромные рабочие лошади, лошади-подвижники, вроде Жданчика и Красивца. Двум последним, кстати, обязаны своим существованием обитатели дома над Окой во времена голода и разрухи.
Сегодняшний день музея, многолетний опыт его работы, его столетняя история не только дают возможность, но и обязывают подвести некоторые итоги, призывают к сосредоточенному взгляду в прошлое. После свершения Великой Октябрьской революции, после первого правительственного постановления о взятии музея под охрану государства со всей остротой возник вопрос: как сохранить музей в условиях бездорожья, голода, разрухи, удаленности, в условиях самой что ни на есть глухой провинции, к которой очень подходило понятие медвежьего угла. Посетителей музея, работавшего на общественных началах, набиралось в год не больше двухсот - исключительно в летние месяцы. Зимой наступала полная тишина, тревожимая лишь скрипом синиц, звоном снегириных стаек, стуком дятла, а по ночам - привычным волчьим воем в Страховском лесу за Скнижкой. Почта из Москвы приходила на четвертые-пятые сутки, и это не казалось медленным. В окрестных лесах водились барсуки и рыси, а за рекой, на Митинском озере осенью останавливались перелетные лебеди. Во время половодья разливом Оки, Скнижки, маленькой лесной речушки Макавки и разбушевавшимися полевыми оврагами холм в Борке оказывался отрезанным от всей округи - жили как на острове. Не лучше бывало и в осеннюю распутицу. Нужны были незаурядное мужество, самоотверженность, трудолюбие, граничившее с подвигом, сознание своей ответственности перед будущим, чтобы решиться навсегда связать себя с Борком, посвятив ему всю оставшуюся жизнь. Семья художника, наследовавшая его коллекции, решилась на это без колебаний. Как без колебаний в сложнейших условиях, преодолевая косность, непонимание и даже враждебность чиновников от искусства, вступила в нелегкую и временами опасную борьбу за спасение музея: он был ликвидирован в десятидневный срок документом, бюрократически подписанным в весьма крупной инстанции, ведавшей культурным строительством. Многолетняя борьба за сохранение музея получила широкую поддержку общественности и увенчалась успехом. Сперва - частичным. Позже - полным. И никогда, даже в самые тяжелые времена кажущейся безнадежности, не переводились цветы в доме. И в самые жестокие морозы цветут они до сих пор - зимние кливии, кактусы и темно-красные амариллисы. Этот цветок, расцветающий, как правило, в декабре, перед новым годом, Василий Дмитриевич шутливо называл «декабристом». Ежегодное цветение «декабриста», совпадающее с днями зимнего солнцеворота, воспринималось как призыв к свету, приветствие нарастанию дня. Приветствие приближающейся весне и грядущему лету с его заботами.
следующая страница...
|
