Элеонора Пастон. Монография о творчестве Василия Поленова
Трагическое приближение смерти ощущается в обволакивающей комнату синё-пепельной тьме, поглощающей фигуру девочки-подростка, в ее осунувшемся лице с большими, наполненными мукой глазами, в скорбном силуэте женщины с безнадежно склонившейся головой, в тревожных, едва проникающих из-под задернутой шторы проблесках синего рассвета, спорящих с теплым светом настольной лампы. Но постепенно внимание зрителя привлекает изумительный по красоте живописи натюрморт с лампой под зеленым абажуром.
Лампа отбрасывает мягкий теплый свет, и его радужные розовато-золотистые отблески падают на край постели больной, играют желтовато-оливковыми бликами на стакане и графине с водой, насыщают цветом потрепанные и выгоревшие обложки книг и, наконец, соединяют все эти цвета в приглушенных тонах красно-коричневой скатерти. По своему богатству и изысканности красочных сочетаний это - один из самых красивых натюрмортов в русском искусстве второй половины XIX века.
В картине обнаруживаются два композиционных центра. Один - лицо больной, и внимание зрителя устремляется прежде всего к нему, к лицу девочки, к ее глазам, полным страдания. Но затем зритель от затененной части картины естественно переходит к расположенному на одном уровне с лицом девочки натюрморту, который, благодаря своей цветовой разработке, становится своеобразным символом вечной красоты этого мира, ощущение которой не утрачивается художником даже перед лицом страдания и смерти.
Больная была представлена на выставке передвижников годом раньше, чем «Христос и грешница». И хотя художник заканчивал ее будучи поглощенным евангельским сюжетом, "Больная" производит гораздо более цельное впечатление. Повествовательное начало, которое превалирует в «Христе и грешнице», сведено здесь к минимуму. Рассказ, сюжетная завязка, изображение людей активных, действующих, никогда не удавались Поленову. Шум, резкие движения противоречили его темпераменту, его психическому складу. Художник не любил суеты, не любил как в жизни, так и в живописи. И удача «Больной» была во многом связана с тем, что сюжет картины и основная идея полностью отвечали складу его души, его мировоззрению.
Особенно чуткой к красоте, выраженной в картинах Поленова, оказалась художественная молодежь 1880-х годов. Работы Поленова открывали новый эстетический мир, и не будет преувеличением сказать, что на пути творческого самоопределения многих художников младшего поколения живопись Поленова, «волшебное обаяние красок» художника (Михаил Нестеров), имели решающее значение. «Живопись Поленова, - писал Александр Головин, - явилась чем-то совершенно новым на общем сероватом тусклом фоне тогдашней живописи. Его этюды - палестинские и египетские - радовали глаз своей сочностью, свежестью, солнечностью. Его палитра сверкала, и уже этого одного было достаточно, чтобы зажечь художественную молодежь».
Многие живописцы - Нестеров, Коровин, Остроухов, Левитан и другие - отмечали различные аспекты воздействия на них поленовского творчества. В начале 1880-х годов у Поленова появилась непосредственная возможность руководить художественным развитием молодежи. Осенью 1882 года он начал преподавать в Московском Училище живописи, ваяния и зодчества, заменив в классе пейзажа и натюрморта Алексея Саврасова, и вел этот класс до 1895 года.
В отличие от Саврасова, взывавшего к эмоциям своих учеников (и во многих он сумел их пробудить), Поленов обращал внимание прежде всего на технику живописи. Постепенно он погружал своих учеников в тайны колорита, которыми сам владел блестяще. Судя по воспоминаниям, Поленов приучал к осторожности в обращении с красками, требовал чистоты палитры и кистей, скупого выкладывания красок на палитру, смешивания на ней отдельных чистых тонов. Читал он и свой курс перспективы, над которым работал долгие годы. Очень быстро среди его учеников выделились художники Коровин, Левитан, Головин, с которыми у Поленова завязались крепкие дружеские отношения.
Он придерживался мнения, что «учить молодежь, прошедшую общие классы, больше нечего, надо давать только возможность продолжать учиться». Этот свободный взгляд позволил каждому из его учеников сохранить свою неповторимую живописную манеру. Поленов считал совершенно необходимым для молодых художников освоение достижений западноевропейской живописи. Сам прошедший в пенсионерские годы хорошую школу, он старался расширить художественные горизонты своих учеников. Коровин вспоминал о том, что он с Левитаном впервые от Поленова услышали о Фортуни, об импрессионистах и познакомились с их работами. «Он первый ввел в живопись европейское влияние», - писал Аполлинарий Васнецов.
Очень быстро дом Поленова в Кривоколенном переулке, что недалеко от Училища, стал для его учеников «своим», а в его семье, где художниками были его мать Мария Алексеевна, жена Наталья Васильевна и сестра Елена Дмитриевна, они стали «своими людьми». Наталья Васильевна Поленова писала мужу в конце 1880-х годов: «Меня очень радует та роль, которая тебе сложилась среди этой молодежи. Ты и наш дом - для них центр света художественного, их тянет к нам, да, по-видимому, им это полезно». Небольшой поначалу художественный круг значительно расширился, когда в доме Поленова регулярно стали собираться по четвергам, а потом по субботам на рисовальные и акварельные вечера.
На этих собраниях бок о бок работали «старшие» Виктор Васнецов, Василий Суриков, Николай Неврев, Александр Киселев и ученики Поленова - Константин Коровин, Александр Головин, Исаак Левитан, Абрам Архипов, Сергей Иванов, Леонид Пастернак, Сергей Виноградов и их друзья - Илья Остроухов, Валентин Серов, Михаил Нестеров, Аполлинарий Васнецов, Михаил Врубель и другие. Рисовальные вечера были важны не только тем, по словам Елены Поленовой, что здесь оттачивалось мастерство художников, но «прелесть и польза» их была в том, что «собираются вместе люди одной специальности.
Обмен впечатлений и мыслей важней самой работы». Здесь живо обсуждались художественные новости. Сюда первыми пришли известия о принятии на Передвижную работ Нестерова, Елены Поленовой, Левитана, Коровина, Остроухова, Пастернака (не без волнений и борьбы, которую должен был вести Поленов со старшими передвижниками), о принятии в члены Товарищества Аполлинария Васнецова и Ильи Остроухова, о премировании Московским обществом любителей художников «Девочки с персиками» Серова, «За чайным столом» Коровина, пейзажа Левитана - известия о первых успехах молодых художников.
Поленов всегда был готов выступить в поддержку всего талантливого и свежего в искусстве, твердо отстаивал интересы художественной молодежи на собраниях передвижников. Он более других открыт был новому в искусстве, был готов учиться и учился у своих учеников и молодых художников - Серова, Коровина, Левитана, - оставаясь при этом всегда самим собой, сохраняя свое, «поленовское» настроение и мироощущение.
следующая страница...
|
