Элеонора Пастон. Монография о творчестве Василия Поленова
В марте 1877 года Поленов переселился в Москву. Старые московские улицы, памятники национальной архитектуры, патриархальный уклад жизни Москвы того времени, казавшийся особенно самобытным по сравнению с чиновным Петербургом, поразили воображение художника. «Вот увидишь сам, - писал ему накануне Репин, - как заблестит перед тобой наша русская действительность, никем не изображенная. Как втянет тебя до мозга костей ее поэтическая правда, как станешь ты постигать ее, да со всем жаром любви переносить на холст - так сам удивишься тому, что получится перед твоими глазами». В справедливости репинских слов Поленов смог убедиться очень скоро.
Однако освоение русской действительности приняло у него своеобразный характер. В Москве он начал работать над задуманной еще в Петербурге картиной Пострижение негодной царевны. Замысел этот не был осуществлен, но в связи с ним Поленов написал несколько этюдов кремлевских соборов и теремов, в которых сказалось и мастерство художника в пленэрной живописи, и его интерес к передаче в живописи архитектурных образов, который ощущался уже в «Аресте гугенотки» и «Праве господина». В архитектурных этюдах («Успенский собор. Южные ворота», «Теремной дворец», «Верхнее золотое крыльцо»), в изображениях интерьеров («Выход из покоев на золотое крыльцо», «Золотая царицына палата. Окно») Поленов воспроизвел древнерусскую архитектуру со всей археологической точностью. Но эта точность не мешает художнику передать
чувство восторженного изумления перед открывшейся ему красотой московского зодчества. На фоне ярко-голубого неба соборы и терема, залитые солнцем, усиливающим мажорное звучание цветового строя, «живут» в световоздушной среде. Архитектура, органично вписываясь в своей декоративной многоцветности в лазурь неба, играя рефлексами солнечного света, сама как бы наполнена светом, воздухом. Увлеченность художника Москвой, ее бытом и архитектурой видна и в этюде «Московский дворик» (1877), написанном из окна снятой им квартиры в Трубниковском переулке. Этюд этот стал прообразом будущей знаменитой картины.
В то лето Поленов отдыхал в Ольшанке, в имении, с которым его связывали детские воспоминания о поездках к бабушке Вере Николаевне Воейковой. С одним из написанных здесь этюдов «Пруд в парке. Ольшанка» (1877) в его живопись вошла новая тема - поэзия старой усадьбы. На этюде изображен ослепительно белый усадебный дом среди зелени старинного парка с прудом. Его архитектурные формы теряют четкость очертаний в голубых и светло-оливковых рефлексах яркого освещения. Он как бы ослеплен потоком солнечного света, и, отражая его, сам излучает свет, отбрасывая его на желтую дорожку, идущую вдоль пруда. С домом контрастируют деревья и кустарники, написанные широко и свободно. Мастерски разработаны градации зеленого света - от желтоватого до темно-оливкового. Освещенность зелени подчеркнута ее отражением в зеркальной поверхности овального пруда.
Поленов, художник мастерски владевший пленэром, умело сочетал в этом этюде два типа натурного видения. Он использовал способность глаза вычленять локальный цвет в игре рефлексов и, наоборот, интенсивно воспринимать цветовые и световые рефлексы. Благодаря соединению этих двух типов видения живописцу удалось передать изменчивость состояния природы, ее форм, создать ощущение живости и непосредственности пейзажа. Одновременно в строгом композиционном построении, в мастерстве, с которым художник варьирует замкнутые линии эллипса, очерчивающие дом, пруд, купы деревьев, в выверенности цветовых пятен и их гармонии, в широком и свободном письме виден дар Поленова-декоративиста. В синтезе художественных средств рождается романтический образ старинной дворянской усадьбы,
связанный у Поленова с семейными преданиями и реальными, сохранившимися с детства воспоминаниями о людях конца XVIII-начала XIX века.
Этюды 1877 года предваряют серию работ Поленова конца семидесятых годов, ставших классическими произведениями русской пейзажной живописи. Первой из них, картиной «Московский дворик» (1878) он дебютировал на выставке передвижников, членом объединения которых, горячо сочувствуя идеям Товарищества, он давно хотел стать.
Просто и с теплотой изобразил Поленов дворик в Москве с неторопливо и спокойно протекающей здесь повседневной жизнью, наполненной радостями и заботами. И эта жизнь такими тесными узами, так органично связана с окружающим людей пейзажем, что невольно возникает ощущение цельности и гармоничности существующего мира. В своем пейзаже Поленов вновь и вновь возвращается к изображению идиллической жизни, теме важнейшей в русском искусстве первой половины XIX века, отошедшей затем в период расцвета социально-критической живописи I860-1870-х годов на второй план.
Стремясь наиболее точно выразить свое впечатление от Москвы, Поленов переработал первоначальный этюд к картине, он «населил» его людьми, уточнил композицию. Прежде всего он увеличил формат полотна по горизонтали. Теперь в поле зрения справа попала еще одна церковь с колокольней и стоящий перед ней белый особняк. Церковь ближнего плана художник выдвинул из-за наполовину скрывавшего его дома к центру, а сам дом разместил так, что стали видны его портик с колоннами. Таким образом, архитектура теперь доминирует в картине, придавая обыденному пейзажу праздничную приподнятость.
Неспешное погружение зрителя в предметный мир холста вовлекает его в реальную временную протяженность изображенного на полотне. Вместе с художником он постепенно рассматривает самые мельчайшие подробности этой картины и отсюда возникает остро ощутимый эффект присутствия самого автора. Обстоятельно рассмотрев центральную часть полотна, зритель устремляет взгляд в глубину двора за его пределы, где розовеет небо от восходящего солнца и где снова повторяется уже знакомый ритм дома, сарая и церкви с колокольней. Это сходство заставляет предположить и сходный уклад жизни в соседнем дворе, ту же атмосферу покоя и умиротворенности, которая царит в ближнем дворике. Показанный на картине строй жизни представляется типичным для всей Москвы, он передает что-то очень существенное в самой душе города, близкой душе художника.
В картине нетрудно ощутить аромат непосредственного, детски наивного восприятия мира, его радости, его поэзии и его загадочности. Подробно выписанные трава, кусты, свешивающиеся через забор ветви деревьев, уводящие в глубину затененного сада соседней усадьбы, закрытый колодец - словно бы увидены ребенком. Это ощущение таинственной жизни природы между тем органически присуще восприятию самого художника. Недаром оно проявляет себя даже в таком открытом, ясном и безмятежном пейзаже. Особая прелесть картины - в красоте ее живописного решения. Мастерство художника-пленэриста обрело в этом пейзаже законченное выражение. Оно - в тонкости найденных цветовых отношений, в сгармонированности тонов, в отсутствии сильных световых контрастов, свойственных Поленову в более ранних пленэрных этюдах.
Единственным ярким цветовым аккордом горят золотые купола церкви на фоне прозрачной голубизны неба. Все остальные цвета приглушены голубовато-серыми рефлексами, объединены мягким световоздушным флёром. Благодаря композиционной выверенности картины, ее световоздушной и цветовой разработке был создан единый завершенный картинный образ, передающий национально-исторический облик Москвы, каким его увидел Поленов. При этом в пейзаже не утрачена и свежесть первого впечатления, сиюминутность эмоции художника, подсказавшие ему сам сюжет полотна.
следующая страница...
|
